Адвокат [= Уличный адвокат ] - Джон Гришэм

После этого Мистер велел мне связать Маламуда и Рафтера,ставив Амстеда на свободе. Я так и не смог понять, что заставило его принятьтакое решение.

Семерых заложников, которых по-прежнему соединяла веревка,он усадил на стол лицом к окну. Никто не посмел спросить, для чего, однако ясообразил: ему нужен был живой щит от снайперов. Позже стало известно, что накрыше соседнего здания и в самом деле находились люди, вооруженные винтовками соптическими прицелами. Похоже, Мистер засек их.

Отстоявшим пять часов Рафтеру и остальным данный приказпринес вожделенное облегчение. Амстеду и мне было велено усесться в кресла, асам Мистер расположился во главе стола.

Жизнь на улице приучает человека к терпению. Долгоенеподвижное сидение в полной тишине ничуть не тяготило Мистера.

– Выселители среди вас есть? – негромко спросил он и, не дождавшисьответа, повторил вопрос.

Сбитые с толку, мы переглянулись. Мистер невозмутимоисследовал причудливый рисунок на ореховой столешнице.

– Вы не только плюете на бездомных, вы помогаете тем, ктолишает людей крова над головой.

Мои коллеги дружно закивали, выражая полное согласие. Еслиему хочется облить нас грязью, ради Бога, мы выслушаем все мыслимые инемыслимые оскорбления.

За несколько минут до семи нам принесли ужин. Раздалсягромкий стук в дверь. Мистер распорядился предупредить по телефону полицию, чтоесли он хоть кого-нибудь увидит или услышит, один из заложников будет убит. Яисчерпывающим образом объяснил Рудольфу ситуацию, подчеркнув абсолютнуюнеприемлемость любой попытки освободить нас. Идут переговоры, сказал я.

Рудольф ответил, что все понял.

* * *

Подойдя к двери, Амстед повернул ручку замка и в ожиданииинструкций взглянул на Мистера. Тот направил на него пистолет и приблизилсяпочти вплотную:

– Давай как можно медленнее.

Я стоял в метре от них. Дверь раскрылась. Еду привезли нанебольшой тележке, используемой вспомогательным персоналом для перемещенияувесистых кип бумаги, которую мы изводили в неимоверном количестве. Четыребольших пластиковых судка с супом и пакет из коричневой бумаги с нарезаннымхлебом. Не знаю, было ли там что-нибудь из напитков. Выяснить это нам так и непришлось.

Амстед шагнул в вестибюль, ухватился за ручку тележки, и туттишину разорвал грохот выстрела. За стеллажом, стоявшим сбоку от стола мадамДевье, прятался снайпер. Когда Амстед чуть нагнулся к тележке, голова Мистерана долю секунды осталась ничем не прикрытой. Этого мгновения стрелку оказалосьдостаточно.

В лицо мне брызнули теплые сгустки. Мистер пошатнулся и беззвука упал на спину. Решив, что пуля задела и меня, я заорал. Связанныезаложники вопя соскочили со стола и неуклюже ринулись к двери. Я стоял наколенях, закрыв глаза, со страхом ожидая взрыва. В следующий момент я вскочил ирванул на себя ручку второй двери, чтобы спастись из грядущего ада. Последнее,что я увидел, было распростертое на дорогом восточном ковре тело Мистера.

Он лежал, раскинув руки, так и не успев дернуть за красныйпроводок.

Вестибюль мгновенно заполнился парнями из СУОТ в касках ибронежилетах. Глаза мне застлал туман.

– Вы ранены? – спросил меня кто-то.

Я не знал.

Лицо и рубашка были в крови и липкой субстанции, которуюврач позже назвал спинномозговой жидкостью.

На первом этаже, подальше от Мистера, толпились родственникии друзья. Десятки сотрудников, сходивших в кабинетах с ума от переживаний,встретили нас радостными возгласами.

Всего в крови, меня сразу провели в небольшой спортивныйзал, где юристы фирмы фактически не показывались: мы были слишком заняты, чтобытранжирить время на заботу о собственных телесах. Любителя поразмяться завтраже почти наверняка завалили бы дополнительной работой.

Среди обступивших меня врачей я, слава Богу, не увидел Клер.Убедившись, что кровь не моя, врачи умерили пыл и ограничились общим осмотром.Давление, естественно, подскочило, пульс был бешеным. Мне дали какую-то пилюлю.

На самом деле мы нуждались в душе. Вместо этого меняраспластали на столе и десять минут с пристрастием следили за давлением.

– У меня шок?

– Будем надеяться, нет.

Но чувствовал я себя совершенно разбитым. Где Клер?

Шесть часов я провел под дулом пистолета, жизнь моя виселана волоске, а жена так и не соизволила прийти сюда вместе с родственникамидругих заложников.

Наконец я попал под душ. С наслаждением я трижды тщательнопромыл шампунем голову, потом долго стоял под секущими обжигающе-горячимиструями. Время замерло. Керту! Я жив, я дышу, тело исходит паром.

В чужом махровом халате, чистом, но слишком просторном дляменя, я вернулся к столу, где врачи еще раз проверили мое давление. Вихремворвалась Полли и бросилась мне на грудь. Видит Бог, я в этом нуждался. Вглазах у нее блестели слезы.

– Где Клер? – спросил я.

– На вызове. Я ей звонила каждую минуту.

Полли было известно, как мало осталось от нашего брака.

– С тобой все в порядке?

– Думаю, да.

Поблагодарив врачей, я вышел из зала. В коридоре менявстретил Рудольф, неловко обнял и пробормотал: “Поздравляю”, – словно я ивпрямь добился большого успеха.

– Никто не ждет, что ты завтра появишься на работе, – казалон так, будто выходной день мог решить все мои проблемы.

– Об этом я еще не думал.

– Тебе нужно прийти в себя.

Мне хотелось поговорить с Барри Нуццо, но его уже не было.Кроме меня, из заложников никто не пострадал, если не считать растертыхверевками запястий.

Кровопролитие свелось к минимуму, полиция торжествовала.

Переполох в “Дрейк энд Суини” улегся довольно быстро,правда, значительная часть сотрудников еще оставалась на первом этаже, встороне от Мистера и его динамитных шашек. Поверх халата я накинул принесенноеПолли пальто. Вид в кроссовках был у меня довольно дикий, но кому какое дело!

– На улице ждут газетчики, – сообщила Полли.